Мельницы в душе

Мамская интернациональная встреча в нашей деревне. Как обычно, разговор журчит вокруг детских тем, что не всегда интересно, но нужно (мы из одного профсоюза). Уже не помню, каким тернистым путем, но через памперсы, аллергии и ранние развивалки мы добрались до давления общества на ребенка. Во главе угла восседала харизматичная итальянка. Ее иностранные корни выдавал только яркий макияж и большие ажурные капли в ушах.

«Как же я ненавижу эти бесконечные гонки за оценками и результатами. Пусть у нее не сделаны уроки, но она пойдет во двор и подышит свежим воздухом. У ребенка должно быть детство». Уверенно и громко говорила, как о наболевшем, яростно выплескивала на нас протест против системы, обиду за старшую дочь, возможно, и за себя. В извечном конфликте между родителями, школой и ребенком она защищала его право на личный путь, без оглядок и сравнений с другими. В этом прекрасном монологе меня насторожил чрезмерный запал и категоричность, но я списала это на особенности менталитета, и искренне, про себя жала ей руку.

На следующей мамской встрече уже присутствовали воспитательницы. Обсуждали адаптацию наших детей в игровой группе. «Моя» итальянка восседала в центре, была позитивна и уверена в себе – редкая мама, которая не продает ребенка за социальный престиж и бонусы. И вдруг она сказала:«моя средняя дочь упряма, кричит и бьется в истерике. Я отвожу ее в комнату и не разрешаю выходить, пока не успокоится». Пожилая воспитательница в ответ одобрительно закачала головой – «правильно! Верно!» Мне стало немного дурно. Когда ты от бессилия и усталости действуешь по выученным шаблонам из прошлого – это грустно, но, по крайней мере, объяснимо. А как можно с бокалом вина в руке рассуждать и преподносить «это» как воспитательную методику?!

На другой день я с мамами сидела в группе, надеясь, что сын все-таки привыкнет и отпустит меня. Дочка итальянки за игрой с кубиками вдруг поняла, что она – одна. Пристально посмотрела на нас и в глубокой тоске замерла. Две косички, заколки с ромашками и огромные глаза со слезами. Сначала она долго молчала, потом захныкала. Что делали воспитательницы? Занимались другими детьми, у них на руках была готовая инструкция – «мама говорила, это всегда так, пусть кричит».
Девочка с красным мокрым лицом лежала на полу и орала. Длился этот ужас 30 – 40 минут.

Мудрая и заботливая мама объяснила обществу, как правильно реагировать на ребенка. Когда ему плохо, горько, обидно, когда он не в силах сам справиться с грустью, агрессией, гневом – его нужно ИГНОРИРОВАТЬ и ИЗОЛИРОВАТЬ!
На мою попытку рассказать о том, что произошло, она механически отвечала – «Да, у нее сильный характер». Улыбалась, кивала головой, не слышала….

Мы неистово критикуем и со всей страстью топчем то, что нам не нравится, не приемлем что-то горячо и отчаянно. А потом вдруг оказывается, что и у нас сосновые бревна в глазах и мы тоже с душком, исповедуем то, что критикуем, только не осознавая. Боремся изо дня в день с мельницами… – сами с собой.

Введу для себя предупредительные флажки – напоминания: критика, с открытым забралом и мечом в руках – это не взвешенная точка зрения, а кривое зеркало, в котором отражаются не отрефлексированные внутренние установки, недолюбленность, страх и боль. Это как тот человек из «Сталкера», который мечтает о победе вегетарианства во всем мире, а сам, даже в тайне от себя, исходится слюной по стейку с кровью.

И вопрос уже к себе: а может и не случайно этот постулируемый игнор к детским слезам разбудил во мне вулкан возмущения и желание порубить сопричастных в капусту? Почему написан и 10 раз переписан пост в 600 слов? А что, если не случайно?…

Был и у меня период раннего материнства… Мой ребенок еще по запаху искал грудь, а я, как слепой котенок, воспитывала его. Самоутверждалась, подражала, отрицала. Любила ли?…