О мужском доме в лесу, девушке в гробе, горлице и любовном треугольнике

Когда я читаю историческое толкование волшебных сказок Владимира Проппа, то чувствую себя на археологических раскопках. Слой за слоем приподнимаются культурные пласты, и перед тобой обнажается жизнь предков в родовой общине. Цельность сказки распадается на обряды инициации, погребальные ритуалы и тотемы.

После такой глубины воспринимать ее как литературный монолит уже невозможно, а от новых знаний хочется порой со скептицизмом и недоверием отмахнуться – «Да не может такого быть!».

Еще как может!

Знакомый с детства сказочный сюжет:

Девушка живет с братьями/гномами/богатырями-разбойниками в большом лесном доме, хлопочет с ними по хозяйству, помогает. Верная добрая сестрица – каждому, никому – не жена. А потом как по накатанной – злые козни коварной мачехи, полусмерть-полусон, хрустальный гроб и добрый молодец на коне. С последующей свадьбой и торжеством справедливости.

Это о чем?

В далекие времена родовых общин половозрелые юноши проходили обряд посвящения. После которого они сразу не возвращались в деревню, а оставались в лесу и несколько лет проживали в мужском доме – «доме холостых» или «в тайном союзе». Охотились, с разрешения старейшин немного разбойничали, сторожили святыни и тотемы племени. А женщинам вход в такие лесные дома под страхом смерти был запрещен. Вспомните сказку «12 братьев» Братьев Гримм – «Где бы ни повстречали мы девчонку на пути нашем – она должна погибнуть от нашей руки»?

Тем не менее, внутри дома пребывать девушкам разрешалось, и проживание во временном браке с одним или несколькими юношами считалось даже почетным. Девушка помогала по хозяйству, за что всегда была обласкана вниманием, заботой и подарками. Но путь назад в деревню был тернистым.

Как можно было отпустить девушку, которая знала о всех тотемах и таинствах Мужского дома?

Только через обряд посвящения, через временную смерть и воскрешение. Ритуальное «умерщвление» проводилось по-всякому: с помощью внешних предметов – иголок, шипов, шпилек, гребней, с переодеванием и элементами одежды (как не нарядить мертвого перед погребением?) или в ход шли уже отравленные продукты и яды.

Как не вспомнить бедняжечку Белоснежку и мачехин арсенал средств «воздействия» – гребень, шнурок и отравленное яблоко»?

Также практиковалось и ритуальное превращение в животных, а потом перерождение снова в человека. Помните сказку «Поди туда не знаю куда…»? Ранил охотник Андрей горлицу и хотел ей уже шею свернуть, а она говорит ему человеческим голосом «Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы, … принеси домой, посади на окошко. Как найдет на меня дремота – бей меня правой рукой наотмашь: добудешь себе великое счастье».

И добыл так стрелок Андрей себе жену прекрасную – Марью Царевну, волшебницу и красавицу.

Хрустальный гроб – это конечно более позднее явление. Полузабытое наследие далеких времен всегда мягкой глиной подстраивалось и подводилось к традициям нового времени.

А в некоторых сказках разыгрываются еще и нешуточные любовные треугольники, когда за одного Ивана Царевича лбами сталкиваются две женщины, две его сердечные подруги (помните «Финист – ясный сокол»?). Это не что иное, как сложные перипетии в отношениях с временной подругой из мужского дома и будущей женой из деревни. Нелегкий выбор: перенести временный брак в жизнь общинную или начать семейную жизнь с чистого листа.

Да, такое историческое толкование волшебной сказки разрушает привычное, стереотипное, шаблонное.

Это как жить в туннеле, долбить стену для новой шахты и случайно просверлить дыру наверх. Через нее на тебя вмиг обрушиваются невиданные пространства и объемы. И даже если дырку закроешь, все равно будешь знать, что есть другое измерение, иная ширь и глубь.

Это нащупывание человеческого культурного бессознательного через сказку меня затягивает, прямо засасывает. Нужны ли эти факты широкой публике и родителям, читающим сказки детям? Я не могу дать однозначного ответа. Мне – нужны. А Вам?

(Литература: «Исторические корни волшебных сказок» В. Я. Пропп)