Хочу поделиться с вами глубокой психологической трактовкой Ойгена Дрюерманна (Eugen Drewermann) сказки «Белоснежка и семь гномов».
История отношений Белоснежки и ее матери-мачехи тяжелая реальность, через которую проходят не только сказочные персонажи Братьев Гримм.
Вспомните, укол пальца и кровь на снеге – «хочу себе дочку, румяную как кровь, белоснежную, как снег, и черноволосую, как дерево оконной рамы». Потом «Мама» умирает, не обязательно биологически, в силу жизненных обстоятельств становится «Мачехой». Она беспрестанно смотрится в зеркало – это ее отображение в обществе. Картинка, которую она представляет миру, сформировав для него идеальный образ себя. Мачеха ведома по жизни извечным вектором – всегда наружу, на внешний эффект: «а как меня оценивают? Какой я произвожу эффект?». Внутреннего барометра нет, внутренней самоценности – тоже. Поэтому и выросшая дочка становится проекцией мамы-мачехи в окружающий мир. Она должна быть красива, женственна, сексуальна. Мачеха лелеет Белоснежку, наряжает, как куклу, как манекена: и шнурок в талию зашнурует, и волосы расчешет. Дочка, как собственность, личная витрина миру, у нее нет права на свои эмоции, мысли, путь… Она служит матери-мачехе, ее мнимой или настоящей болезни, неудавшейся жизни и т.д. Пришла Белоснежка в этот мир в общем-то не для себя, а для матери, чтобы вытаскивать ее из нескончаемой беды.
Разве такая жизнь не выедает душу, нутро молодой девушки? Разве она не теряет собственные смыслы, содержимое? Не становится оболочкой с маминым наполнением – «Все для мамы, маме плохо, мама страдает»? Она не смеет, не может жить своей жизнью, совершать ошибки, достигать собственные цели. Мачеха сосет из нее энергию и молодость. Королева приказала охотнику завести Белоснежку в лес и вырезать ей легкие и печень. Он пожалел девочку и зарезал молодого оленя. Жадно съела мачеха якобы внутренности дочери. Какой жуткий образ, но до чего же точный…!
И поэтому сбегает дочь-падчерица к гномам, в кукольный домик, в маленький мир, прячется в инфантильном образе детства … и умирает. Снова не физически, а эмоционально. Белоснежка в хрустальном гробу – это пребывание в «нежизни»: она – не она, а продолжение материнских проблем, жизнь в кругу любви-ненависти. Должна выглядеть прекрасно, но, не дай Бог, лучше матери. Мать ее любит и ненавидит, кормит и травит тем ядом, который не переносит сама.
Бедная, бедная Белоснежка! … И снова освободительная сила любви. Порочные связи рвутся. Мама-мачеха приглашена на свадьбу к дочери и закована в раскаленные на углях железные башмаки… Пусть теперь танцует… Страшно… Ведь дочь, как слуга, рабыня, проекция себя в мир, больше не доступна. И рядом никого не осталось, даже зеркала. Теперь придется исходить ядом ненависти самой и травиться им, травиться до самой смерти.
Irina Murg 